– Что такое? – удивился Аксютин.

– Ничего, – невинным голосом сказала Алена. – Такое танго-шансон.

– Красиво, – сказал Аксютин и почему-то покраснел.

– Да, – усмехнулась Алена, но глянула на часы – и усмешка тут же слиняла с ее лица: – Ой, сколько уже времени! Это мы так долго говорили?! Да ведь у меня поезд через сорок минут, а мне еще переодеться и до вокзала добежать. Нет, на одно, последнее танго у меня время еще есть, конечно, если кто-то пригласит…

Аксютин браво шагнул вперед, и серые глаза его блеснули.

– Вы танцуете аргентинское танго? – изумилась Алена.

Серые глаза померкли:

– Нет… а обязательно только танго танцевать, да?

– На милонге, – наставительно проговорила Алена, – обязательно. Только танго!

– Зато я танцую аргентинское танго, – улыбнулся АВ. – Алена, вы позволите?

– Еще как! – с нескрываемым восторгом воскликнула Алена, бросаясь в объятия АВ.

Салида, крест, очо кортадо, американа… и так далее, и так далее… дивный, лучший в мире, волнующий, восхитительный танец!

– Я научусь! – крикнул вслед Алене Аксютин, и серые глаза его снова блеснули. – К следующей милонге! Приглашаю вас! Договорились?

– Сначала выучите кодигос! – засмеялась она и исчезла в толпе танцующих.

Марина Серова. Рождественская шутка

– Даже слушать ничего не хочу, – кипятилась Ленка, – немедленно собирай свое барахло, и едем на дачу. А лучше ничего не собирай. Там есть все необходимое, а на сборы уйдет время. Ты и так Новый год просаботировала. Виданное ли дело – отключить телефон и работать в новогоднюю ночь! Учти, из всех друзей я одна обиделась на тебя не смертельно. Таня, если молодая и красивая блондинка отказывает себе в развлечениях ради работы, это диагноз. И тебя надо срочно лечить. Если не поедешь по доброй воле, позову ребят, свяжем. Не помогут ни твой черный пояс по карате, ни пистолет. Собирайся, я сказала! Я еле-еле детей к бабушке сбагрила, чтобы с тобой оторваться, а ты…

Я и сама не против была уехать на Рождество за город, поэтому ломалась больше из-за лени, чем из-за нежелания праздника. Новогодняя ночь выдалась горячая, в последующих за ней событиях тоже пришлось принять участие, так что я действительно заслужила отдых.

– Будут только свои, – предупредила мой вопрос Ленка, – никаких шумных мероприятий не намечается. Если хочешь, посадим тебя перед камином, сунем в руку кружку с глинтвейном и не будем обращать на тебя внимания.

Картинка вырисовывалась соблазнительная, причин сопротивляться не было, и уже спустя полчаса мы на моей верной «девятке» выехали за пределы Тарасова.

Хорошо, что Ленка вытащила меня из дома сегодня. Гости собирались приехать только завтра, у меня были целые сутки для того, чтобы побыть в тишине. Если это только возможно с такой подругой, как Ленка. Вот и сейчас она скатилась по деревянной лестнице со второго этажа и бросила на кресло перед камином кучу ярких вязаных вещей:

– Выбирай, одевайся, едем.

– Господи, куда, – взмолилась я, – ты же обещала, что подаришь мне три дня свободы и покоя!

– Так на свободу и едем! Смотри, какая сказка за окном – мороз и солнце! Покоя – завались! Сама же мечтала покататься на лыжах.

Правда мечтала, вспомнила я и с благодарностью посмотрела на подругу. Она права. Надо иногда забывать о работе и отдаваться простым человеческим радостям. Особенно если это работа частного детектива. Для меня нашлась пара вполне сносных лыж, мы оделись и по проселочной дороге добрели до леса. Дорожные службы работали на совесть, сугробы по краям дороги поднимались до уровня человеческого роста. Странно, в Тарасове – чахлые серые сугробики, а за городом – такая роскошь.

Снег покрывал тонкий наст, лыжи стояли на нем уверенно, но стоило моей подруге потерять равновесие и упасть, как она провалилась по пояс. Я помогла подняться хохочущей и барахтающейся Ленке и встать ей на лыжи. Эти простые действия заняли у нас минут десять, но настроения не испортили. В лесу было фантастически красиво, я уже и не помню, видела ли когда такую красоту в живом виде или только на страницах календаря. Я немного отстала, зачерпнула горсть пушистого искрящегося снега и лизнула – вкусно.

Подруга уверенно бежала в глубь леса, я не отставала – она говорит, что знает эти места, не заблудится. Немного смущало отсутствие лыжни, но это в пригороде лес расчерчен ровными парными полосами, а здесь – деревня, дачи. Среди деревьев мелькнул бревенчатый домик, и Ленка резко остановилась.

– Смотри, – махнула она палкой в сторону жилья, – и в такой глуши живут люди. Как, интересно, они за продуктами выбираются – дороги-то нет. Тоже на лыжах?

– А может, там и не люди вовсе, – равнодушно пожав плечами, ответила я, – дороги действительно нет, всяких сараюшек – тоже не видно. Вполне возможно, что мы с тобой наткнулись на избушку Бабы-яги.

Ленка захихикала, но как-то неуверенно. Мне тоже было немного не по себе: зимний день короткий, и хотя было еще не поздно, но деревья уже бросили синие длинные тени, а искрящийся еще недавно снег стал просто бесконечно белым и скучным. Пора домой.

– Давай зайдем, – заканючила вдруг Ленка, – я никогда не прощу себе, если не побываю в настоящей избушке Бабы-яги. Ну, чего ты ведешь себя, как зрелая серьезная женщина?

Я представила, как мы будем битый час с ней препираться, потом она меня уговорит, а к тому времени стемнеет, так что возвращаться придется в сумерках, и согласилась. Борьба с духом авантюризма, напавшим на подругу, обычно заканчивалась моим полным поражением.

Вблизи домик казался нежилым. Никаких следов у входа, ни намека на дым из трубы, пудовый замок на двери. К собственному удивлению, я испытала легкое разочарование: как бы ни сердилась я на Ленку, а в глубине души тоже ждала чего-то необычного.

– Вот видишь? Баба-яга, наверное, в райцентре маникюр к празднику делает, можно идти домой.

– Ничего ты не понимаешь, – с легким презрением отозвалась подруга, – это для нас, правоверных христиан, Рождество – праздник. А для нечисти всякой – кошмар и сущее наказание. Смотри, а замок-то не заперт, только накинут. Зайдем?

– Лен, ты с ума совсем сошла? – возмутилась я. – Ты в любую квартиру в городе заходишь, если она не заперта?

– Это в городе, – заупрямилась подруга, – а в лесу совсем другие правила, я знаю.

Не слушая меня, она вынула из петель дужку замка, расшвыряла ногой снег перед дверью, благо крыльцо было высокое, иначе дверь замело бы до середины, и потянула на себя ручку. Дверь неохотно, но подалась, и Ленка проскользнула внутрь. Мне ничего не оставалось, как снять лыжи и последовать ее примеру. Я обернулась, внимательно оглядела лес и осторожно заглянула в избушку. Как и следовало ожидать, она была пуста.

– Танька-а, – протянула подруга, – смотри, что тут! Здесь такое творится!

Через крохотное окошко струился неяркий зимний свет, освещая ничем не примечательную обстановку: дощатый пол, покрытый домоткаными половиками, две простые деревянные кровати, застеленные незамысловатыми лоскутными одеялами, стол, сложенный из широких досок, лавка вдоль одной из стен, русская печка, сундук. Аскетично, но все необходимое есть, ничего, что мебель не вполне современная: в избе, которая стоит посреди леса, подобная обстановка очень даже гармонично смотрится. Все вроде просто и логично, кроме одного: и кровати, и стол, и лавка, и печь словно сделаны для детской комнаты и рассчитаны на ребенка пяти-шести лет. Ленка носилась по комнате, хватала разные предметы, совала мне их под нос, бросала на место, бралась за другие и с умилением верещала:

– Ну, не прелесть ли? Посмотри, как все натурально сделано, будто тут действительно живут малыши. Смотри, керосинка. Ты умеешь зажигать керосинку? И я не умею. Давай зажжем свечи! – Она чиркнула спичкой и зажгла свечу, стоящую на столе.